Неча на интеллект пенять...

 Игорь Ашманов, предприниматель в сфере IT, специалист по искусственному интеллекту:

Про искусственный интеллект постоянно говорят, что он может лишить работы миллионы людей, что создаст социальные проблемы. Это не так, это «замыливание» реальной социальной и общественной проблемы. Ведь искусственный интеллект сам никого не увольняет, не крадет рабочие места. Социальные проблемы не создаются техническими устройствами. Они порождаются теми кадровиками и управленцами, которые увольняют людей ради дешевой экономики по приказу акционеров. Если в какой-то стране считается приемлемым (с точки зрения закона и общественной морали) увольнять десятки миллионов людей ради грошовой экономии, то это вопрос к социальному строю и к обществу, а вовсе не к ИИ.

Да, наверное, искусственный интеллект может сделать какие-то процессы более эффективными, но когда, взяв это за основу, говорят: «Давайте тогда всех работников уволим», — то вот здесь начинается проверка этого социального строя. Он вообще чем занимается, он только на оптимизацию и эффективность извлечения прибыли настроен? Вообще говоря, государственный и социальный строй не должен быть настроенным на бизнес-эффективность (притом не для всех, а для собственников предприятий), он должен быть настроен на то, чтобы составляющим его людям жилось лучше, а не хуже. И в этом смысле, даже если бы у нас было идеальное государство и была бы возможность всех уволить и всех заменить роботами, государством и обществом было бы принято решение этого не делать.

<...>

Взять хотя бы историю с американской компанией Amazon, которая частично перевела свои склады на автоматическое обслуживание. Там ездят такие большие быстрые плоские таблетки типа роботов-пылесосов и перевозят товар. Все равно кто-то должен товары на эти таблетки грузить, а этих и так уже социально достаточно ущемленных и подавленных людей, в основном мексиканцев, поставили под контроль ИИ. Там установили камеры, которые научили распознавать перекуры, перерывы в работе, хождение, не связанное с выполнением прямых служебных обязанностей, и так далее. Сейчас людей непрерывно гоняют электронным хлыстом, штрафуют, наказывают, увольняют за мельчайшие нарушения, делают из них роботов, короче говоря. Про это было уже достаточно много публикаций. Более того, кто-то даже уже в суд подавал.

В такой конфигурации ИИ не облегчает труд людей, а становится электронным надсмотрщиком, который не знает жалости, не ведает усталости, не отворачивается, с которым нельзя договориться, упросить или разжалобить. Начинается какая-то чудовищная антиутопия в реальности. При этом никакого собственного интеллекта в искусственном интеллекте нет. Просто одни люди используют электронный хлыст, чтобы хлестать других людей с целью выжать больше денег. У них нет другой цели.

При этом есть еще такое соображение: позволить себе создать собственный беспилотник смогут не все службы такси. В нашей стране, скорее всего, — только одна. Не все электронные магазины смогут поставить себе роботизированный склад, это очень дорого, таких будут единицы, вроде Amazon. Это значит, что произойдет дальнейшая монополизация, своего рода «Яндекс.Всё» или «Сбер.Всё»: собственно, Греф только что нам это пообещал, как обычно, с энтузиазмом IT-евангелиста, как будто мы должны этому радоваться вместе с ним.

Во всех сферах всё будет во власти несколько частных, огромных, безжалостных «платформ» или, как они сами любят говорить «экосистем», которые будут иметь одну задекларированную цель — прибыль.

Эта монополизация, естественно, также будет происходить со все возрастающей степенью эксплуатации и ущемления прав людей. Как бы не пришлось государству эти разные экосистемы, в конце концов, национализировать, чтобы эти социальные проблемы, монополизацию и ужесточение ИИ прекратить.

<...>

У владельцев новых технологий возникает очень много соблазнов использовать искусственный интеллект там, где он будет дискриминировать человека. Например, ИИ банка проанализирует все данные о вас (купленные у разных платформ), и банк откажет вам в кредите, а поскольку это «черный ящик», он даже не объяснит вам (да и своему владельцу), почему не дал кредит. Та же история может быть с приемом в ВУЗ и так далее.

Если мы всё про вас знаем, то цена для вас на товары и услуги может быть другой. Уже сейчас, когда вы летите в самолете, сидящий рядом с вами человек мог заплатить за такое же место в три раза больше или меньше, чем вы, потому, что цена билетов все время меняется. Сейчас она нестабильна в связи с заполненностью рейса, еще чего-то, но обязательно будет меняться исходя также из того, какой толщины у вас кошелек. Та же история с медициной — с тех, у кого острые заболевания, можно брать больше денег, они все равно в отчаянии.

Все остальное (чрезвычайно интересное) интервью - здесь.

Одиночество убивает

Валерий Новоселов, геронтолог:
В Англии в 1938 году, накануне Второй мировой войны, собрали две группы подростков — из обеспеченных семей и из низов общества — и стали наблюдать за их здоровьем и образом жизни. За десятилетия команды исследователей менялись, а участники эксперимента оставались. Некоторые из них живы до сих пор, а наблюдает за ними исследовательская группа уже четвертого состава. И вот недавно были опубликованы выводы по итогам 80-летних наблюдений. Главный из них в том, что не уровень холестерина или какие-либо другие лабораторные показатели отражают, сколько в итоге проживет человек. Гораздо важнее, насколько сильны у него социальные связи и насколько этот человек окружен любовью и заботой. Вот что дает долголетие. А одиночество убивает.

(Отсюда)

Цивилизованный путь

Глеб Кузнецов, руководитель экспертного совета Экспертного института социальных исследований: 

Я человек законопослушный, маску ношу, но в ее сногсшибательную эффективность не верю. Хотя перформанса из своего «верю – не верю» не устраиваю. Но у меня возникает другой вопрос к государству. Если вы хотите заставить меня что-то делать, я в целом не против, но найдите цивилизованное гражданское решение. Пусть будут обсуждены и приняты законы, а не указы и постановления какого-то чиновника, пусть будет введено в той или иной форме чрезвычайное положение с соответствующими компенсациями работникам и работодателям, пусть действия государства будут последовательными вместо полицейского принуждения и призывов к солидарности, моральному долгу и ответственности за жизни пожилых, которым на всякий случай социальные карточки заблокировали, унизив их и сделав еще беднее.  

Перекладывание ответственности на человека, постоянное вменение вины, избегание разговоров о компенсациях или законном способе выхода из ситуации порождают в обществе, помимо невроза, еще и агрессию. Люди остро чувствуют, что их ограбили, обманули, а потом снова ограбили. Такой замкнутый круг. И с этим вопросом сталкивается весь западный мир. И это очередное подтверждение, что Россия принадлежит не к восточному миру, а вполне себе к западному.  

(Отсюда)

В моей жизни есть все, чтобы быть счастливой

«В моем теле болела каждая кость», — вспоминала девушка. В ожидании спасателей она собирала дождевую воду с помощью шланга от радиатора, прокручивала в голове любимые песни и мечтала о еде, которую съест дома. Все это время Анжела Эрнандес видела проезжающие сверху автомобили, но водители не замечали ее. Американку нашла пара серфингистов: они увидели обломки ее внедорожника и вызвали спасателей. «Я поняла, что в моей жизни есть все, чтобы быть счастливой», — написала Анжела, находясь в больнице.

(Отсюда)

Дело ясное, что дело темное

Страны ринулись спасать население от псевдо-бубонной чумы современности, поставив под угрозу всю систему здравоохранения. Однако сегодня нет никаких убедительных доказательств того, что новая болячка значительно опаснее гриппа. Единственная причина для нозофобии — компьютерные модели с пугающими экспонентами. Человек позволил себе думать, что он способен предсказывать будущее.

При всех существующих ныне технологиях и вековом наборе сведений о климате у нас не всегда прогноз погоды совпадает с реальностью. Качество, полнота и объём данных принципиальны, а в случае с пандемией нет ни одного из этих атрибутов. К слову есть очень хорошая статья, которая показывает, как из якобы простенькой и очевидной модели с перемножением трёх легко измеряемых цифр задача превращается в тяжелейший когортный анализ с десятками факторов и высоким коэффициентом неопределённости.

Миллионы людей уверовали в сомнительный результат компьютерных вычислений, хотя научное сообщество не пришло к консенсусу. Исследователи заняты своим делом и таки сами говорят о неидентифицируемости в калибровках моделей и слишком высокой вариативности. Поэтому главная проблема не в учёных, а в бездумной интерпретации их трудов журналистами и экспертами из социальных сетей.

(Отсюда)

Виолончель по имени Алессандра

Александр Рамм, виолончелист:

Из всех инструментов, на которых я играл, я играю на нем большее количество времени — на данный момент восемь лет. Это современный инструмент, ему исполнилось одиннадцать лет. С каждым годом он становится все лучше и лучше. Сравнивать его со старинными трехсотлетними нельзя, потому что это разные вещи. То же самое, что сравнивать, например, Шостаковича и Прокофьева: это две глыбы, но абсолютно разные. Так же и со старинными инструментами. На них в течение трехсот лет играли лучшие из лучших, и подолгу. И инструменты впитали в себя эти персональности. Современный инструмент хорош тем, что он практически чистый холст, в который можно вдохнуть свою жизнь, свою персональность. Мы с моим инструментом за это время не просто сроднились — это уже давно продолжение меня. Мастера, который его изготовил, зовут Габриэль Жебран Якуб, он уроженец Петербурга, мама русская, папа сириец — отсюда такое интересное имя. Очень талантливый человек, всего лишь на десять лет старше меня. Помимо изготовления инструментов ходит под парусом, имеет лицензию пилота, занимается ювелирным делом. Колки моего инструмента — это абсолютно ручная работа: рубины, золото, инкрустация. На звук, конечно, не влияет, но красиво. Верхняя дека из ели, задняя и обечайки — из клена. Спил зимний, из хорватского дерева, в определенной фазе луны, чтобы было меньше влаги. Пружина из деревянных перекрытий дома на набережной Мойки, где жил Ростропович. Когда там делали ремонт, мастер, в то время живший в соседнем подъезде, нашел эти перекрытия, распилил и вставил в инструмент.
...
Инструмент зовут Алессандра.

(отсюда)

Преступления победителей

Оберон Во (Auberon Waugh), один из величайших публицистов «Спектейтора», как-то посетовал, что на Нюрнбергском процессе на скамье подсудимых не было Черчилля, — чтобы повесить его за бомбардировку Дрездена и других немецких городов.

(Отсюда)

Звёзды и статисты

Робертсон Дэвис. "Пятый персонаж":

"Одна из жестоких особенностей жизненного театра -- все мы считаем себя звездами, напрочь отказываясь понять и признать свою истинную сущность второстепенных персонажей, а то и статистов".

Власть лучших против власти народа

 Григорий Юдин, профессор политической философии:

Все, что мы сейчас понимаем под демократией, появилось совсем недавно — по сути дела, только в XIX веке. И все это совсем не похоже на классические образцы демократии. На то, что под демократией понимали раньше.

Собственно, с античности и до недавнего времени все оценки демократии — крайне критические. Кто-то предельно радикально — традиция Платона, кто-то с нюансами — традиция Аристотеля, но почти все без исключения называют ее худшим из возможных режимов. Демократия — это зло. И только в начале XIX веке все внезапно меняется. Появляются работы, которые описывают демократию как благо, как правильный, наиболее эффективный и справедливый режим. Что изменилось?

Главным образом, изменилось понимание демократии. Под демократией стали понимать нечто принципиально новое. А именно — социальное равенство в самом общем виде. А потом происходит еще одна трансформация; под демократией начинают понимать либерально-конституционный режим, основанный на политическом представительстве, выборах, системе сдержек и противовесов. В этой системе, безусловно, есть какой-то демократический элемент, а потому получилось создать иллюзию связи с классическими образцами, хотя на самом деле к классическим образцам все это имеет очень слабое отношение. Окажись на нашем месте человек эпохи Перикла, то ему бы и в голову не пришло назвать современный либерально-демократический режим демократией. С его точки зрения, это было бы скорее какой-то специальной версией олигархии или аристократии.

Нынешняя демократия не является властью народа

Один из идеологов либерализма, Бенжамен Констан, тогда же, в начале XIX века сформулировал разделение двух типов свободы: свобода древних — свобода совместного политического действия, и современная свобода — максимально возможная свобода индивида от внешнего принуждения. Классическая демократия соответствовала идее древней коллективной свободы, новый либерально-конституционный режим — свободе индивидуальной.

Нынешняя демократия не является властью народа, не является практикой коллективного самоуправления. Тут совсем другая логика, которую прямо сформулировал классический теоретик современной демократии Йозеф Шумпетер: «Давайте будем называть демократией ситуацию, когда управляют элиты, а массы могут повлиять на это, лишь подав свой голос за представителей элит». То есть элиты сражаются друг с другом за то, чтобы быть выбранными массой. Больше никаких рычагов власти у масс нет. Все сегодняшние рейтинги, определяющие, насколько режим демократичен, опираются прежде всего на это определение Шумпетера: есть ли выборы, насколько эти выборы честные, насколько регулярные. Выборы — это ключевой институт современной демократии, но этот институт определяет не власть народа, а его участие в борьбе элит за власть. Собственно, в этой системе демократией называется аристократическая власть — власть лучших (не важно, что лучшие тут не по происхождению, а по выбору населения), демократический же элемент имеет исключительно функцию легитимизации этой власти элит.

А потому то, что мы называем сегодня кризисом демократии, является кризисом либерально-конституционных режимов. И главная причина этого кризиса — обнажение аристократической природы либерально-конституционных режимов, и естественное расхождение этой логики с логикой демократизации.

Либерально-конституционный режим, чтобы получать демократическую легитимность, должен создавать ощущение демократизации, при этом так, чтобы реально никакой демократизации за рамками, описанными Шумпетером, не было. И это все труднее становится делать. Людям обещают, что они и их интересы будут представлены, а они оказываются не представлены никем, они ощущают, что их никто не представляет. Людям обещают, что от их голоса что-то может измениться, а они видят, что никакого влияния оказать ни на что не могут.

И, как следствие, с одной стороны, потеря людьми интереса к политике и выборам —деполитизация, чреватая сбоем системы демократической легитимизации. А с другой, нарастающая волна требований усиления демократии. Истории с Brexit и Трампом — ровно про это. Протестное голосование против самой системы формальной демократической легитимизации.

(Отсюда)

Ломать через колено

Вячеслав Игрунов, общественный деятель:

Большая группа молодых реформаторов в 1989 году поехала в Чили перенимать опыт Пиночета, там были Найшуль, Чубайс, Львин, Васильев, Болдырев и многие другие. Вернулись все в полном восторге, за исключением Болдырева. Осенью 89 года у нас были очень тяжелые споры на эту тему. Они же размышляли после поездки так: сделать нищим население, чтобы обесценить рабочую силу, а наши не очень хорошие товары получили бы конкурентоспособность за счет дешевизны, сконцентрировать ресурсы в руках немногих, чтобы эти немногие могли конкурировать на международном рынке. Я им говорил: эти методы приведут к забастовкам и развалу страны. Они ответили, что понимают это, потому главная задача сначала уничтожить профсоюзы. Я возразил, что с профсоюзами можно договариваться, а без них будут радикалы и «дикие» акции протеста. Их ответ на мою реплику ошеломил: «А что, у нас пулеметов нет?»

Люди из гайдаровской команды вообще говорили о разрушении государства: «Чем больше мы разрушим, тем тяжелее будет восстанавливать прежнее». Когда я это услышал, понял, что нам не по пути. Их представление о сильной власти — это представление не о государстве, а о диктаторе, который ломает народ через колено и проводит реформы. Фраза «ломать через колено» в этой среде появилась довольно рано.

(Отсюда)

Искусство и подлинность

Ирина Антонова, искусствовед, директор и президент ГМИИ:

...В мире и сейчас, и в обозримом грядущем осталась только реальность как стена, как груда кирпичей, которую нам и показывают, говоря: вот это искусство. Или показывают заспиртованную акулу, но она вызывает только отвращение, она не может вызвать другое чувство, она не несет ничего возвышенного, то есть идеала. Как выстраивать мир вокруг отсутствия идеала?.. Я не пророк, но мне ясно: то, что сейчас показывают на наших биеннале, это уйдет. Потому что консервированные акулы и овцы — это не художественная форма. Это жест, высказывание, но не искусство.

Пока есть — и он будет длиться долго — век репродукций, век непрямого контакта с художественным произведением. Мы даже музыку слушаем в наушниках, а это не то же самое, что слышать ее живьем. Но репродукция ущербна, она не воспроизводит даже размера, что уж говорить о многом другом. Давид и его уменьшенный слепок — это не то же самое, но чувство «не то же самое», оно потеряно.

(Отсюда)

О пользе тирании

Учитывая, что Ухань – один из главных транспортных узлов в самом сердце страны, вирус мог бы разлететься по всему Китаю за считаные недели. Именно этим объясняется беспрецедентный размах карантина и та жесткость, с которой центральные власти его вводят. Китай – единственная страна мира, где режим не только может пойти на такие меры без оглядки на права человека, но и обладает достаточными для этого ресурсами, бюрократическими и силовыми механизмами.

(Отсюда)

Но от жадности, ква-ква...

Александр Хаджидис, главный клинический фармаколог Петербурга:

Нет у нас иммуномодулирующих лекарств, которые имели бы доказанную эффективность как для лечения ОРВИ, так и для профилактики. Их существование, включение в списки жизненно важных препаратов и реклама – это спекуляция на самых распространенных в мире заболеваниях, объединенных аббревиатурой ОРВИ.

...

Вирусы — внутриклеточные паразиты. И чем более человек активен физически, тем быстрее они размножаются. Именно поэтому не надо пренебрегать постельным режимом, дать вирусу пройти свой цикл развития в организме и покинуть его. При этом не стоит ничего «стимулировать-модулировать» – кидать деньги на ветер, – говорит главный клинический фармаколог. – Важно, конечно, симптоматическое лечение при гриппе и ОРВИ, обильное питье, особенно когда сильно повышается температура, жаропонижающие препараты. Организм обладает резервами для борьбы с инфекционными заболеваниями, если мы не говорим только о действительно тяжело больных людях, например с онкогематологическими заболеваниями, врожденными дефектами иммунитета. Сама концепция «сниженного иммунитета», употребляемая в обиходе применительно к большей части населения, и возможность «его повышения» – искаженное упрощение знаний о сложной, многогранной, тонкой системе иммунитета.

Для профилактики инфекционных заболеваний органов дыхания лекарства с доказанной эффективностью все-таки существуют. Это так называемые бактериальные лизаты — они состоят из фрагментов неактивных бактерий, а принцип их действия можно сравнить с вакцинацией. Клинические испытания показали их эффективность именно в профилактике.

(Отсюда)

Цвет как условность

Андрей Тарковский, режиссер:

Прежде всего: цвет на экране, как правило, навязчив, даже вызывающ. В чем тут дело? Ведь в жизни человек не замечает цвета. Вернее, он его и замечает, и не замечает. Вокруг нас — бездна цветовых оттенков, но даже глядя на них, мы их чаще всего не видим, потому что они нам — как таковые — не нужны. Когда цвет, именно цвет, становится практически важным для данного момента — наш глаз и наше сознание его фиксируют. Чтобы перейти улицу, ты смотришь на светофор. Или другой случай: у тебя в руках цветы. Ты составляешь букет. Тут опять происходит специальная настройка глаза на цвет. Когда мы встречаемся с каким-то непривычным, невиданным, экзотическим объектом, то цвет непременно бросается в глаза. Бывают такие явления, которые всегда, каждый раз воспринимаются в цвете. Например, закат солнца. Он для нас всегда цветной. И не только закат, но и другие переходные состояния природы. Но вообще, в нашей повседневной жизни наше восприятие цвета никогда не бывает сплошным и непрерывным. Чаще всего мы глядим на цвет и не видим. Цвет имеет для нас значение второстепенное или третьестепенное или никакое. И вот мы снимаем то, что видим, на цветную пленку. Все становится цветным! И мы уже не можем воспринимать это изображение как реальность, отвлекаясь от цвета. Цвет в этом изображении всюду присутствует, он всюду навязывает себя нашему глазу. Возникает условность. Она может быть художественной, а может быть и антихудожественной.

(Отсюда)

Меньше народа - больше кислорода

Георгий Бовт, журналист:

Практически везде, где применялось материальное стимулирование рождаемости, происходил лишь краткосрочный скачок, а затем она снова снижалась. Так что речь идет, скорее, не о стимулировании рождаемости в долгосрочном плане, а о том, что те семьи, которые и так планировали завести детей, просто сделали это пораньше, откликнувшись на финансовое стимулирование. А в долгосрочном плане эффект нулевой. А вот в США, например, в начале века выяснилось, что даже краткосрочный эффект от материального стимулирования рождаемости — отрицательный. В масштабах Евросоюза многочисленные социальные программы поддержки семей с детьми или матерей-одиночек в долгосрочном плане также не привели к росту рождаемости, более того, она продолжает снижаться в Европе почти повсеместно. И даже в прежде благополучной в этом плане Франции уровень рождаемости в последние годы неуклонно снижается, опустившись уже до 1,87. Причины везде одинаковые: падение рождаемости происходит по мере роста благосостояния и более позднего рождения первого ребенка, поскольку женщины получают образование и делают карьеру и т. д. Все это сто раз описано.

Многие спросят: а как там в Америке? Мы ведь привыкли к «голливудским» картинкам, где нормальным считается в семьях иметь не то что по два, а по три-четыре ребенка. Увы, в жизни все не так, как в кино. Нынешний уровень рождаемости в США упал до самого низкого уровня за всю их историю — до 1,7 ребенка на семью. И даже подсчитано, что для того, чтобы обеспечить кратковременный (но не более того) скачок рождаемости хотя бы до уровня простого воспроизводства населения, надо ассигновать до 950 или даже больше млрд долларов, выплачивая пособия на детей до 3,3 тыс. долларов в месяц. Это нереальные цифры, такое даже богатая Америка не потянет.
Россия в обозримом будущем, если не произойдет всплеска иммиграции, обречена на сокращение и старение населения, а не на его рост. И это не трагедия, как и в десятках других стран, где происходит «вымирание». Важно обеспечить рост уровня образования, медицины, повышать производительность труда и его автоматизацию, чтобы компенсировать сокращение рабочей силы. Стране не нужны новые «нищие» и «безграмотные», рожденные «просто за деньги», на должное воспитание которых нет средств ни у семей, польстившихся на пособие, ни у государства, у которого не хватает средств (или они расходуются не лучшим образом) на нынешние образование и медицину, на обеспечение здорового образа жизни и здорового питания, хорошей экологии для тех, кто уже родился.

Известно, что произошло с теми странами, где взрывной рост населения не получил адекватного ответа в виде улучшения качества государства, увеличения карьерных возможностей, развития социальной инфраструктуры. Не так давно это стало причиной «арабской весны», к примеру. А в начале прошлого века с этим же явлением столкнулась и Россия, где мощный прирост населения (преимущественно сельского) уперся, в частности, в нерешенный земельный вопрос. Средний возраст населения Российской империи тогда был 20–21 год (сегодня около 40), а уровень рождаемости превышал 5 детей на семью. Кончилось это революцией. И, изучая те времена, можно еще вспомнить одну работу Ленина, которая называлась «Лучше меньше, да лучше». Вполне актуальный лозунг для нынешней демографической политики.

(Отсюда)

Закопать дедушку

Леонид Шмельков, режиссер, о своем фильме "Лола живая картошка":

Этот фильм про то, как мы зависаем на прошлых событиях, как они нас не отпускают. Например, человека уже несколько лет нет, но ты продолжаешь с ним общаться, что-то ему доказывать, находишься с ним в диалоге. В какой-то момент это надо завершить! (Смеется.) Взять накрасить ногти и уехать, как моей главной героине Лоле, у которой сложная психологическая ситуация. Есть умерший дедушка, с которым Лола дружит в вымышленном мире, а есть занятая мама, к которой она тоже тянется. И в этом ритуале покрытия ногтей лаком есть нечто важное девчачье, осознанная идентификация: «Я женщина, я как мама, я крашу ногти». Я думаю, не обязательно забывать прошлое, но важно, чтобы прошлое не портило настоящее. В этом фильме два слоя. Главный слой про девочку, которая живет в прошлом. А второй — про нашу страну. У нас вся страна так устроена, словно мы где-то в прошлом живем. А пора, условно, повзрослеть и жить дальше и закопать наконец нашего общего дедушку.

(Отсюда)