Игра как спасение

Михаил Калик, режиссер:

Поначалу я был абсолютно опустошен. Первые полгода допросов я провел в одиночке Бутырской тюрьмы. Я запретил себе сидеть с поникшей головой, или обхватив ее руками. Сказал себе: «Не смей так сидеть! Только ровно!» Главное было — не сломаться. А как это сделать? Надо играть. В то, что меня сюда послали как молодого режиссера, который должен изучить жизнь. Не у мамы с папой за спиной, а по-настоящему. И это спасло меня дальше в лагере, где я и людей хоронил голыми руками и по трое суток в карцере под мерзлой землей сидел. Такой диапазон людей я бы в жизни не увидел и не вырос в то, во что вырос! Кого хотите вы там могли увидеть — от дворян и князей до бандеровцев, до последних жуликов. Весь народ русский и не русский. И я копил все, что видел. Характеры, персонажей, их высказывания. Я себя убедил, что мне нужно все это узнать до конца, а через пару лет меня выпустят. И случилось точно, как я играл. Это не моя выдумка, клянусь! Меня освободили в апреле 1954-го, одним из первых. Два с половиной года я провел в лагере.

Остальное - здесь.

Россияне глазами социологов

Нам, очевидно, не хватает простой вещи — денег. Мы не то чтобы умираем с голоду, просто мы твердо уверены, что должны быть богаче. Ведь мы все делаем правильно: учимся, работаем, проявляем инициативу, но богатства при этом не достигаем. А между тем стоит только посмотреть по сторонам или оглянуться в прошлое! Рядом с нами за близкой и проницаемой границей припеваючи живут ленивые богачи, а в еще недавнем прошлом нам это богатство было вовсе не нужно. Да что там, богачи живут по соседству и рассуждают о преимуществах "бентли" перед "мерседесом". Одно дело — общая бедность и совсем другое — бедность на фоне окружающей тебя состоятельности.

— Да, Россия занимает первое место по значимости материального поощрения,— констатирует Анна Андреенкова,— грубо говоря, мы работаем ради денег. Значит ли это, что мы меркантильны? Да нет же! Просто россияне поставлены в такие условия, когда никаких возможностей для поддержания минимального уровня жизни, кроме собственного труда, не существует. Ни соцгарантий, ни инфраструктуры. Общество говорит человеку: "Для того чтобы выжить, у тебя есть только один путь — заработать деньги". Все! А дальше мы спрашиваем человека: "Как вы считаете, деньги очень важны в нашем обществе?" Естественно, человек говорит: "Да, ужасно важны!"

— Значит, деньги — это наш единственный способ самореализации?

— Труд, справедливо вознаграждаемый,— уточняет Андреенкова.— Что бы там ни говорили, но по части трудовых ценностей мы, безусловно, европейская страна. У нас есть только два пути самореализации — образование, то есть квалификация, и труд. Чем больше ты знаешь и работаешь, тем больше ты получаешь. В нашем обществе такая модель считается справедливой. Реализуется ли она? Нет. Люди так и говорят: тот, кто работает меньше, но берет взятки, получает куда больше, чем честный человек. Справедливо ли у нас распределено богатство? Нет, несправедливо. Понимают ли это люди? Да, понимают. И чувство несправедливости у нас гораздо выше, чем во многих европейских странах.

И много других ценных мыслей, наблюдений и сведений - здесь.

(Журнал "Огонёк" №6 от 17.02.2014)

Быть феминисткой

Анна Наринская:

Быть сейчас феминисткой в России означает, по моему убеждению, пойти на сознательное упрощение своей позиции. Надо говорить о тех позициях и достижениях феминизма, которые мы — в силу изложенных выше обстоятельств — пропустили. И говорить об этом доступным, понятным языком. Надо обсуждать и отстаивать вещи, которые на Западе давно уже обговорены, стали там банальностью и даже всем надоели и на которые вследствие этого здесь принято смотреть свысока. Речь идет, например, о так презираемой всеми политкорректности. И в этом смысле становятся актуальными все эти смехотворные истории со щипанием за задницу или прочитанная мной недавно в Фейсбуке история о том, как учительница предложила школьнице помыть пол со словами «ты же будущая хозяюшка». Для начала надо, чтобы сами женщины понимали, что щипок за задницу — это не комплимент, а унижение и почему нельзя, чтобы учительница говорила такое, а потом уже обсуждать более сложные проблемы.

(отсюда)

Женщины в России глазами испанки

Мария Гомес-Каррильо де Кастро, юрист из Мадрида:

Мне не нравится положение женщин в России — мне кажется, к ним относятся, как к домашним животным. На свидании девушкам дарят цветы и плюшевого медведя. Мне 27 лет, я не хочу плюшевого медведя! Девушки никогда ни за что не платят, о них все время заботятся. Если ты во всем полагаешься на мужчину, то какая польза от тебя — тебе остается только сидеть дома и наводить для него красоту.
Девушки словно трофей для мужчин, и их самоопределение происходит именно в отношениях: у тебя обязательно должен быть молодой человек, и ты делаешь все только с ним. Я знаю только одну русскую девушку, у которой нет молодого человека, — и она расстроена по этому поводу. Меня тоже постоянно спрашивают, замужем ли я. В Испании такой вопрос невежлив — почему просто не посмотреть, есть ли кольцо на пальце? Один раз я даже соврала и сказала, что замужем, — и меня немедленно спросили, что мой муж думает по поводу того, что я живу в Москве

(отсюда)

Думать о другом

Светлана Немоляева:

Все жили плохо, но я вообще не помню, чтобы говорили о деньгах. У нас в театре была касса взаимопомощи, заведовал ею такой божественный Курич — смешной дядечка, когда мы к нему с Сашкой приходили, он на своих бумажных простынях писал: «Лазарев, Немоляева — 1 рубль». А для нас это были деньги — можно было купить пачку творога, 100 грамм колбасы, хлеба, выпить чаю и прекрасно вдвоем поужинать. А в голове было только одно — роли, сценарии, творчество. Мне вообще было без разницы, в чем на сцену выходить, лишь бы быть на сцене. Помню, тогда поймать такси — это были именины сердца. Но любой артист, если у него заводился лишний рубль, домой ехал непременно на такси. Хотя дома, может, и спичек не было.
...
Я никогда не считала себя хорошенькой. И, слава тебе господи, никогда не была загружена мыслями о своей внешности. Переживала, когда в молодости толстенькой была и из-за этого меня сниматься не брали. У меня была такая круглая физиономия с крайне незамысловатым выражением, и до Рязанова меня ­никто в кино не звал. Но в принципе я всегда больше была занята внутренним миром, это и отличает мое поколение. А вообще, черт его знает. Сейчас иногда смотрю на фотографии и думаю — а чего я так комплексовала по поводу себя? Вроде ничего была, симпатичная.

(отсюда)

Триумф воли

Ирина Скворцова:
Я сидела в коляске, ревела и больше ничего глобального не планировала. Ближайшие цели теперь были максимум на полгода. Первая — встать с коляски. Да, ногу не чувствую, не шевелю стопой, но кость есть, упор есть. Отлично, значит буду тренироваться. Я училась сама передвигаться, мыться. Падала, но все равно повторяла. Минимум полчаса нужно было, чтобы промозговать схему и залезть в ванну, например. И еще сорок минут на то, чтобы продумать, как вылезти из мокрой ванны.
(отсюда)