Но от жадности, ква-ква...

Александр Хаджидис, главный клинический фармаколог Петербурга:

Нет у нас иммуномодулирующих лекарств, которые имели бы доказанную эффективность как для лечения ОРВИ, так и для профилактики. Их существование, включение в списки жизненно важных препаратов и реклама – это спекуляция на самых распространенных в мире заболеваниях, объединенных аббревиатурой ОРВИ.

...

Вирусы — внутриклеточные паразиты. И чем более человек активен физически, тем быстрее они размножаются. Именно поэтому не надо пренебрегать постельным режимом, дать вирусу пройти свой цикл развития в организме и покинуть его. При этом не стоит ничего «стимулировать-модулировать» – кидать деньги на ветер, – говорит главный клинический фармаколог. – Важно, конечно, симптоматическое лечение при гриппе и ОРВИ, обильное питье, особенно когда сильно повышается температура, жаропонижающие препараты. Организм обладает резервами для борьбы с инфекционными заболеваниями, если мы не говорим только о действительно тяжело больных людях, например с онкогематологическими заболеваниями, врожденными дефектами иммунитета. Сама концепция «сниженного иммунитета», употребляемая в обиходе применительно к большей части населения, и возможность «его повышения» – искаженное упрощение знаний о сложной, многогранной, тонкой системе иммунитета.

Для профилактики инфекционных заболеваний органов дыхания лекарства с доказанной эффективностью все-таки существуют. Это так называемые бактериальные лизаты — они состоят из фрагментов неактивных бактерий, а принцип их действия можно сравнить с вакцинацией. Клинические испытания показали их эффективность именно в профилактике.

(Отсюда)

Цвет как условность

Андрей Тарковский, режиссер:

Прежде всего: цвет на экране, как правило, навязчив, даже вызывающ. В чем тут дело? Ведь в жизни человек не замечает цвета. Вернее, он его и замечает, и не замечает. Вокруг нас — бездна цветовых оттенков, но даже глядя на них, мы их чаще всего не видим, потому что они нам — как таковые — не нужны. Когда цвет, именно цвет, становится практически важным для данного момента — наш глаз и наше сознание его фиксируют. Чтобы перейти улицу, ты смотришь на светофор. Или другой случай: у тебя в руках цветы. Ты составляешь букет. Тут опять происходит специальная настройка глаза на цвет. Когда мы встречаемся с каким-то непривычным, невиданным, экзотическим объектом, то цвет непременно бросается в глаза. Бывают такие явления, которые всегда, каждый раз воспринимаются в цвете. Например, закат солнца. Он для нас всегда цветной. И не только закат, но и другие переходные состояния природы. Но вообще, в нашей повседневной жизни наше восприятие цвета никогда не бывает сплошным и непрерывным. Чаще всего мы глядим на цвет и не видим. Цвет имеет для нас значение второстепенное или третьестепенное или никакое. И вот мы снимаем то, что видим, на цветную пленку. Все становится цветным! И мы уже не можем воспринимать это изображение как реальность, отвлекаясь от цвета. Цвет в этом изображении всюду присутствует, он всюду навязывает себя нашему глазу. Возникает условность. Она может быть художественной, а может быть и антихудожественной.

(Отсюда)

Меньше народа - больше кислорода

Георгий Бовт, журналист:

Практически везде, где применялось материальное стимулирование рождаемости, происходил лишь краткосрочный скачок, а затем она снова снижалась. Так что речь идет, скорее, не о стимулировании рождаемости в долгосрочном плане, а о том, что те семьи, которые и так планировали завести детей, просто сделали это пораньше, откликнувшись на финансовое стимулирование. А в долгосрочном плане эффект нулевой. А вот в США, например, в начале века выяснилось, что даже краткосрочный эффект от материального стимулирования рождаемости — отрицательный. В масштабах Евросоюза многочисленные социальные программы поддержки семей с детьми или матерей-одиночек в долгосрочном плане также не привели к росту рождаемости, более того, она продолжает снижаться в Европе почти повсеместно. И даже в прежде благополучной в этом плане Франции уровень рождаемости в последние годы неуклонно снижается, опустившись уже до 1,87. Причины везде одинаковые: падение рождаемости происходит по мере роста благосостояния и более позднего рождения первого ребенка, поскольку женщины получают образование и делают карьеру и т. д. Все это сто раз описано.

Многие спросят: а как там в Америке? Мы ведь привыкли к «голливудским» картинкам, где нормальным считается в семьях иметь не то что по два, а по три-четыре ребенка. Увы, в жизни все не так, как в кино. Нынешний уровень рождаемости в США упал до самого низкого уровня за всю их историю — до 1,7 ребенка на семью. И даже подсчитано, что для того, чтобы обеспечить кратковременный (но не более того) скачок рождаемости хотя бы до уровня простого воспроизводства населения, надо ассигновать до 950 или даже больше млрд долларов, выплачивая пособия на детей до 3,3 тыс. долларов в месяц. Это нереальные цифры, такое даже богатая Америка не потянет.
Россия в обозримом будущем, если не произойдет всплеска иммиграции, обречена на сокращение и старение населения, а не на его рост. И это не трагедия, как и в десятках других стран, где происходит «вымирание». Важно обеспечить рост уровня образования, медицины, повышать производительность труда и его автоматизацию, чтобы компенсировать сокращение рабочей силы. Стране не нужны новые «нищие» и «безграмотные», рожденные «просто за деньги», на должное воспитание которых нет средств ни у семей, польстившихся на пособие, ни у государства, у которого не хватает средств (или они расходуются не лучшим образом) на нынешние образование и медицину, на обеспечение здорового образа жизни и здорового питания, хорошей экологии для тех, кто уже родился.

Известно, что произошло с теми странами, где взрывной рост населения не получил адекватного ответа в виде улучшения качества государства, увеличения карьерных возможностей, развития социальной инфраструктуры. Не так давно это стало причиной «арабской весны», к примеру. А в начале прошлого века с этим же явлением столкнулась и Россия, где мощный прирост населения (преимущественно сельского) уперся, в частности, в нерешенный земельный вопрос. Средний возраст населения Российской империи тогда был 20–21 год (сегодня около 40), а уровень рождаемости превышал 5 детей на семью. Кончилось это революцией. И, изучая те времена, можно еще вспомнить одну работу Ленина, которая называлась «Лучше меньше, да лучше». Вполне актуальный лозунг для нынешней демографической политики.

(Отсюда)

Закопать дедушку

Леонид Шмельков, режиссер, о своем фильме "Лола живая картошка":

Этот фильм про то, как мы зависаем на прошлых событиях, как они нас не отпускают. Например, человека уже несколько лет нет, но ты продолжаешь с ним общаться, что-то ему доказывать, находишься с ним в диалоге. В какой-то момент это надо завершить! (Смеется.) Взять накрасить ногти и уехать, как моей главной героине Лоле, у которой сложная психологическая ситуация. Есть умерший дедушка, с которым Лола дружит в вымышленном мире, а есть занятая мама, к которой она тоже тянется. И в этом ритуале покрытия ногтей лаком есть нечто важное девчачье, осознанная идентификация: «Я женщина, я как мама, я крашу ногти». Я думаю, не обязательно забывать прошлое, но важно, чтобы прошлое не портило настоящее. В этом фильме два слоя. Главный слой про девочку, которая живет в прошлом. А второй — про нашу страну. У нас вся страна так устроена, словно мы где-то в прошлом живем. А пора, условно, повзрослеть и жить дальше и закопать наконец нашего общего дедушку.

(Отсюда)